Все фото, материалы на сайте размещены
с разрешения сотрудников музея
памяти воинов - интернационалистов "Шурави"
и лично директора музея, Салмина Николая Анатольевича.
РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ СВЕРДЛОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
КНИГА ПАМЯТИ
Мне кажется, порою, что солдаты,
с кровавых, не пришедшие, полей,
не в землю нашу полегли когда-то,
а превратились в белых журавлей.
ЕГОРОВ Николай Геннадьевич (08.07.1967 - 03.03.1988) Николай Егоров родился 8 июля 1967 года в посёлке Изоплит Кировского района города Свердловска. После окончания 8 классов учился в Свердловском строительном техникуме. 2 июля 1986 года Николай призван на срочную службу. Учебное подразделение прошёл в городе Чирчике (Узбекистан). Из письма домй: "...У меня была возможность служить в Союзе, но я предпочёл служить с друзьями..." После учебного подразделения Николай Егоров был напрвлен в Афганистан. Служил в 1-ой роте 8-ого отдельного батальона специального назначения (в/ч п/п 41527 "В", под Даулатабадом, провинция Фарах). Участвовал более чем в сорока боевых выходах по уничтожению караванов мятежников. 3 марта 1988 года при сопровождении автоколонны подразделение, в котором находился рядовой Николай Егоров, попало в засаду и вступило в бой с превосходящими силами противника. Николай вёл бой до последнего патрона, уничтожив более десяти мятежников. В ходе боя погиб. Из письма командира части родителям: "...ваш сын пользовался заслуженным авторитетом среди командования и сослуживцев. Его всегда отличали такие качества, как доброта, чуткость, честность..." Посмертно Николай награждён орденом Красной Звезды. Похоронен на кладбище посёлка Изоплит города Екатеринбурга. Родители, Галина Михайловна и Генннадий Николаевич, живут в посёлке Изоплит. На фасаде родной школы Николая установлена мемориальная доска в честь его подвига.
"ЕСЛИ УБЬЮТ, РОДИТЕЛЕЙ НЕ ЗАБЫВАЙТЕ..."
В двадцать лет о смерти не говорят. Но на войне другие законы бытия. Уходя на перехват караванов с оружием и наркотиками, бойцы 411-го отдельного отряда специального назначения говорили друг другу эти слова, ставшие пожизненной клятвой. Спецназовец Коля Егоров погиб 3 марта 1988 года, в свой последний боевой выход. Много лет минуло с той поры, но боевые друзья всегда приходят в родительский дом, чтобы вместе с Галиной Михайловной и Геннадием Николаевичем зажечь свечу за упокой его души.
Ад под Фарахрудом
29 февраля 1988 года, третьего високосного года за всю афганскую войну, 2-я рота 8-го батальона спецназ пережила ад. Но пулеметчика Николая Егорова Бог хранил в этот день…
Две группы подразделения находились на блокпосту 55-го километра, что в 40 километрах севернее Фарахруда. Спецназовцы готовились вернуться в отряд после выхода. В 10 часов утра на пост прибежали три афганца-дуканщика – просить помощи от грабившей их банды в 7 человек. Три БТР-70 и 20 бойцов под командованием старшего лейтенанта Чухрая выдвинулись без промедления. Три «бурбухайки», стоявшие на обочине дороги, стали местом засады на спецназ. Ураганный огонь из всех оружия на некоторое время парализовал солдат и офицеров. Из гранатометов были подбиты первая и третья «бэтээр», а у второй выведен из строя двигатель. Провокация и засада были проведены по всем правилам древнего Востока.
Сержант Бахрам Исмаилов увидел страшную картину. Его смертельно раненный командир старший лейтенант Валерий Гончар полз вперед, на «духов». И тогда Исмаилов, забравшись на БТР, ударил из пулемета по моджахедам. Его дважды сбрасывало взрывной волной. Первый раз, когда вел пулеметную стрельбу, второй – когда пытался вытащить из горящего «бэтээра» убитого от попадания гранаты в люк сержанта Яременко. В первые минуты боя были убиты трое и семеро тяжело ранены.
Офицер Валерий Чурай, получив три тяжелых ранения, продолжал управлять боем. Другие раненые спецназовцы, кто мог держать оружие, вместе с товарищами дрались с бандой несколько часов, пока не подошла помощь подразделения афганской армии и советских вертолетов Ми-24, а потом и своих ребят из отряда. Противник оставил на поле боя около 40 убитых. Это был последний боевой выход отряда, который через два месяца, в мае 1988-го, выведут в Советский Союз. Но не последние потери…
Коля был без сознания, когда его, раненного в голову, бойцы бережно перенесли в вертолет. Старший досмотровой группы, его земляк старший лейтенант Владимир Овсянников видел: парень умирает. Транспортно-боевой вертолет Ми-8, рубя лопастями воздух, уходил на базу, где лежал «дембельский» дипломат Николая с японскими часами – подарком отцу.
Офицер понимал: паренек не выживет, хотя ребята говорили, что у него прощупывается пульс на шее. «Восьмерка» неслась над афганской пустыней, чужой землей. А на родном Урале готовились к возвращению из армии младшего сына. Коля, Колечка, что же ты наделал? Как смотреть твоей маме в глаза? Вертолет приземлялся на аэродром уже с бездыханным телом солдата.
«3 марта 1988 года, при сопровождении колонны, подразделение, в котором находился Николай, попало в засаду и вступило в бой с превосходящими силами мятежников, - написали родителям погибшего солдата комбат майор Худяков и его замполит капитан Князь. – Метким огнем из пулемета Николай уничтожил несколько мятежников. До последнего патрона Ваш сын продолжал вести бой по озверевшим бандитам, уничтожив более десяти из них. В ходе боя Николай был убит. Товарищи отомстили за гибель вашего сына, уничтожив более тридцати мятежников.
Уважаемые Галина Михайловна и Геннадий Николаевич! Мы вместе с вами глубоко скорбим по поводу гибели Вашего сына и нашего боевого друга. Не замыкайтесь в своем горе, пишите нам, помните, что у Вашего сына есть боевые друзья, готовые прийти к вам на помощь».
Военные письма до обидного скупы. Уже после похорон вернувшиеся из Афгана ребята расскажут родителям Николая о последних минутах его жизни. Расскажут о том, как вскрикнул и схватился за лицо после пули снайпера Миша Захаров. Как привстанет от пулемета Коля, чтобы помочь товарищу. Как вторая пуля снайпера достанет и его. Но пареньку из Омска Михаилу Захарову повезет – он выживет…
"Южный пояс" против караванов
За полтора года службы в Афганистане рядовой Николай Егоров участвовал в более 40 боевых выходах по перехвату караванов из Ирана. Командиры и друзья называли его везучим – за необыкновенную выносливость и хладнокровие, стойкость и боевую надежность. Для того, чтобы выжить в этом аду, да еще пулеметчику спецназа, надо обладать многими боевыми качествами. Но еще – и везением! Что ж, Николаю и его товарищам действительно «повезло»: именно 1985-1988 годы для спецназа ГРУ стали самими напряженными и кровопролитными за всю афганскую войну.
Борьбе с караванами командование 40-й армии придавало особое значение. Не перекрыв путей снабжения моджахедов оружием и боеприпасами из Пакистана и Ирана, нельзя было рассчитывать на боевой успех. С караванами боролись постоянно – сначала в зонах ответственности общевойсковых соединений и частей. Затем стало ясно: полумерами ничего не добиться.
До 1984 года части спецназа в 40-й армии использовались ограниченно и не всегда по назначению. После ввода советских войск в Афганистан силы спецназа ГРУ ограничивались одной 469-й отдельной разведротой в Кабуле, привлекавшейся от случая к случаю для отдельных заданий – разведки, доразведки с целью проверки информации, захвата пленных и уничтожения лидеров и командиров оппозиции. Позже были введены два отряда спецназа, которые из соображений секретности именовались «отдельными мотострелковыми батальонами» с порядковыми номерами – 1-й, 2-й и т.д. Формированием к осени-зиме 1985 года последнего, 411-го отдельного отряда специального назначения («8-го батальона»), было завершено создание «южного пояса» - для перекрытия караванных маршрутов моджахедов через пустыни Хаш и Регистан, где практически не имелось застав и гарнизонов.
Каждый из батальонов насчитывал около 500 человек, а все силы спецназа ГРУ в Афганистане (15-я и 22-я бригады) составляли чуть более 4000 бойцов. По оценкам командования 40-й армии, для выполнения тех же задач, но общевойсковыми частями и подразделениями, требовалось до 80 тысяч человек. Пояс вдоль пакистанской границы и на юге с Ираном должен был контролировать зону почти в 1200 километров.
Хотел в десант, спецназ, Афганистан
«Дома, наверное, совсем зима, а у нас купаются. Скрывать не буду – пишу письмо из ДРА, - сообщал в своем первом послании из Афганистана Николай. – Живем мы здесь в гостинице, переделанной в казарму. Кормят отлично. На сборном пункте у меня была возможность попасть туда, где служит Саня Иванов, но предпочел идти с друзьями из «учебки».
Все-таки добился сын своего», - думали родители и ничего уже поделать не могли. Коля мечтал о десанте и спецназе, сам хотел идти в Афган. О его заявлении в военкомат с просьбой направить в ДРА они узнали позже. Стали понятными множество характеристик и комиссий, которые от парня требовалось предоставить и пройти. Даже поездка Геннадия Николаевича в Чирчик, в «учебку», и попытка отговарить сына ни к чему не привели. Спокойный, добрый, послушный, сын проявил упорство и твердость. Когда отец предложил поговорить с командиром, коротко сказал: «Не вмешивайся!».
Был сентябрь 1986 года, и Геннадий Николаевич улетал с Чирчика с тревогой и надеждой. Скорбная тень Афганистана поселилась совсем рядом, на соседней улице в поселке Изоплит, где бывшая учительница их дочери Валентина Порфирьевна Есина потеряла в 1984-м сына-офицера. При виде материнского горя дрогнет самое закаленное сердце. А Коля, в сущности, еще совсем мальчишка. Давно ли забирал его из «Динамо», где он учился каратэ, занимался другими единоборствами. Давно ли приходил в техникум транспортного строительства, где Коля поразил и его, и преподавателя четким и бойким ответом. И давно ли разбирался в непростых ситуациях, где сын постоянно страдал из-за повышенного чувства справедливости, потому что не умел и не мог терпеть эгоизма, жадности, хамства некоторых однокурсников. Что ты хочешь отец – сам воспитал такого парня.
А надежда? Она не умирает, пока приходят конверты с обратным адресом «полевая почта». «У меня к вам большая просьба. Я хочу посмотреть на свою группу хотя бы одним глазком. Пусть папа возьмет выпускную фотографию, отнесет в ателье, где ее сделают такой, чтобы вошла в конверт», - писал сын спустя несколько месяцев.
А на всех выпускных фотографиях он почему-то грустный и задумчивый. На это невольно обращают внимание те, кто не знал Николая при жизни. Однако меланхоликом и пессимистом Коля не был никогда. Его однокурсники по техникуму супруги Ирина и Александр Савиновы вспоминают: «Когда после выпускного вечера мы смотрели фотографии, то обратили внимание на очень грустные глаза Коли. Он сидел задумчивый и печальный, хотя в жизни Николай был нормальным, добрым, приятным во всех отношениях человеком. Спокойный, отзывчивый, неизбалованный, он всегда приходил на выручку. Его гибель в Афганистане для всех нас стала шоком, ведь он практически отслужил и скоро должен был вернуться».
Сам того не ведая, Николай в тот прекрасный июньский вечер навсегда прощался с юностью. Мир, о котором он мечтал, окажется страшной и жестокой реальностью, имя которой – война. Он и его товарищи повзрослеют после первого боя, когда увидят смерть. Смерть не киношную, а настоящую, где враг желает одного – убить тебя. А ты – спецназ, и значит, должен быть сильней.
Пулемётчик из 2-ой роты
После окончания афганской войны американские эксперты признают: действия советского спецназа «были исключительно эффективные». Такая оценка дорогого стоит, ведь она прозвучала из уст той стороны, которая на протяжении девяти лет финансировала, поддерживала движения моджахедов, направляла в отряды оппозиции своих инструкторов. Не будем забывать: отборным, обученным в специализированных центрах Пакистана и Ирана, воевавшим много лет тятежникам противостояли девятнадцатилетние солдаты срочной службы. Но верно также и то, что боевой дух наших бойцов был неизмеримо выше. Русские всегда умели воевать.
2 августа 1988 года, в день ВДВ, бывшие спецназовцы, в тельняшках и голубых беретах, под командованием капитана Владимира Овсянникова подходили строевым шагом к дому № 6 на улице Фабричной. Родители поразились: худенькие, молоденькие ребята, совсем мальчишки, которые уже воевали. Знали бы они, какого страху на караваны наводили эти парни, которым был не страшен сам черт. Как переодевшись душманами, они внезапно сваливались на врага, словно русский снег на выжженную афганскую пустыню. Как белобрысые парни в чалмах бесстрашно рассекали на трофейных «тойотах» по афганским дорогам, и никуда не деться было караванщикам и «духам» от их кинжального огня. Что боевое снаряжение каждого составляло около 50 килограммов, а у пулеметчика Николая Егорова и того выше. А ведь к месту засады нередко приходилось идти по 3-5 дней, вернее – ночей. Вспомним еще раз: у Коли таких выходов было более 40.
Кавалер ордена Красной Звезды майор запаса Владимир Овсянников вспоминает: «В Афганистан я поехал зрелым семейным человеком, имеющим двоих детей, офицером, а они – совсем пацанами. Свой первый боевой выход едва выдержал, потому что в спецназ пришел из батальона химической защиты. Но подготовка, полученная в военном училище, и занятия спортом помогли войти в строй. А ребята пришли с «гражданки».
С каждым из них я и сегодня пойду в разведку. В ходе боестолкновений с противником численный перевес всегда был не в пользу спецназа. На нашей стороне были внезапность, мощь оружия и взаимовыручка. Закон спецназа – не оставлять погибших.
Моджахедам мы противопоставили умелую тактику с ложными посадками вертолетов и десантированием групп, ночными переходами в район перехвата караванов. Перед каждым боевым выходом тренировки на полигоне и аэродроме – до седьмого пота и до изнеможения, днем и ночью. От Николая Егорова, как пулеметчика, зависело очень многое: он должен был поразить гранатометчиков, пулеметчиков, внезапным огнем ввергнуть противника в панику. Исключительно надежный в бою солдат. Хочу отметить также его качество, как необыкновенная аккуратность, тактичность, доброжелательность.
Коля умер на моих глазах. Наш долг – не только помнить своего боевого друга, но и заботиться о родителях Николая, с которыми мы поддерживаем очень теплые почти родственные отношения».
Боец 8-го батальона спецназ екатеринбуржец Олег Чудиновских, награжденный медалью "За боевые заслуги», вспоминает: «Коля был удивительной души человек. Еще будучи на карантине в «учебке», он подбадривал нас, своих земляков: мол, не унывайте ребята, все будет нормально. В бою не было надежнее его солдата. Количество его боевых выходов почти вдвое превосходили мои, поскольку наше подразделение привлекалось и на армейскую операцию «Юг-87» для блокирования района, где «духи» захватили электростанцию. В это время Коля уходил в составе групп на перехват каравантов, где от его боевого мастерства зависело очень многое. Он бронежилет порой не надевал, чтобы взять побольше патронов».
Вместе с Олегом Чудиновских, другими спецназовцами из 411-го отряда к родителям Николя Егорова приходит и Антон Степанов, тоже награжденный медалью «За боевые заслуги». 29 февраля 1988 года его подразделение преследовало моджахедов, организовавших засаду на 2-ю роту, в результате которой погибли старший лейтенант В. Гончар, сержант В. Яременко, рядовой А. Хашимов. «Это напоминало мясорубку. Справа горы, слева – «зеленая зона», а на бетонне горели два «бэтээра». Раненые лежали все вместе, - вспоминает бывший спецназовец. – К этому времени, когда помогли «сорбозы» и по «духам» отработали наши Ми-24, основные силы моджахедов отошли в горы. И мы, организовав оборону, попытались их достать.
Спустя три дня, когда погиб Коля, мы находились в другом месте. Известие о его смерти потрясло нас, ведь до «дембеля» оставалось совсем ничего. Думаю, многие ребята из 2-й роты уцелели в рейдах благодаря Николаю: его внезапный и шквальный огонь из ПКМ нередко вызывал панику и бегство противника».
Война не ожесточила его сердце. Стойкий и мужественный солдат спецназа, он оставался нежным и любящим сыном и братом. «Племянница Танюха стала совсем большая. Родился ли у Марины ребенок? – спрашивал он в письмах. – Я рад, что папа решился на операцию и что она прошла успешно. Мама, как у тебя здоровье, болит или не болит желудок?» А в одном из последних своих посланий горевал: «Да, это печальные вести о смерти деда. Очень жалко, что он не дожил до моего возвращения. До приказа осталось тридцать пять дней, совсем немного. Время летит, если посмотреть назад, а вперед…» Здесь паренек не дописал.
"Нас, маленьких, Коля не обижал"
Родительское сердце – вещун. 8 марта у отца внезапно пошли слезы, хотя слабина характера за ним не водилась. Начальнику колонны, у которого в подчинении немало людей и техники, без твердого характера делать нечего. «Может, просто задерживаются письмо, а я напрасно волнуюсь», - пытался успокоить себя Геннадий Николаевич. Но состояние опустошенности и внутренней дрожи усилилось 11 марта. Именно в этот день уже от погибшего Коли пришло письмо и поздравление с праздником. А в полдень мир рухнул: к дому подъехали машины из военкомата и «Скорой помощи».
Для Галины Михайловны все три дня, пока гроб стоял в доме, прошли как в тумане. Она мгновенно потеряла хорошее зрение, и пелена застлала глаза. Помнит только маленького мальчика из родной школы Николая, сказавшего трогательные слова: «Нас, маленьких, Коля не обижал». Помнит и слова сопровождающего офицера, обращенные к людям: «Почему вы не кричите, не требуете от власти, чтобы вывели наши войска из Афганистана? Мы там никому не нужны и напрасно теряем людей». А гроб, сколоченный из необструганных досок, пришлось переделать. Геннадий Николаевич сказал тогда горестные слова: «Американцы привозили из Вьетнама своих погибших солдат, покрытых национальным флагом. Неужели наши ребята не заслужили такое отношение?»
О чем говорить, если за 17 лет после гибели Николая местные власти так и не провели телефон в его отчий дом. И только обращение родителей погибшего солдата к Президенту России заставило чиновников выделить мобильный телефон с оплаченным временем – 200 минут.
Тогда, после похорон, многое утратило смысл. К чему домашнее хозяйство, если рядом нет сына? Почему на озере Шарташ отдыхающие люди смеются и поют? Разве можно радоваться жизни?
Когда Галине Михайловне написала мама погибшего 29 февраля 1988 года старшего лейтенанта Валерия Гончара, Нина Самсоновна, она сорвалась с дома, полетела на Северный Кавказ. Две женщины, две матери говорили и плакали. Плакали и вспоминали своих сыночков, сложивших голову в чужом Афганистане. Ездили на могилки других павших «афганцев». Галина Михайловна длительно время переписывалась и с живущей на Украине мамой Владислава Яременко, сгоревшего в БТР 29 февраля 1980 года. Нестерпимая боль, сжавшая сердце в тиски, растворялась в боли других матерей. Как по-доброму завидовала Марии, маме Саши Моденова, дождавшейся сына из Афганистана и ставшей бабушкой. Сколько раз внутренне задавала один и тот же вопрос, почему именно ей выпало такое страдание?
Но надо было жить. У дочери Марины родился сыночек. Маленькие внучата Танюша и Васенька заполняли образовавшуюся пустоту в душе. Жизнь не должна прекращаться.
Коле Егорову повезло на память. Боевые друзья из спецназа не забывают его родителей, оказывают им посильную помощь. В день его рождения и скорбной даты гибели, на День ВДВ они собираются в родительском доме Николая, в большой комнате. Здесь возле портрета на трюмо висит его голубой берет. Правда, уже никогда не придут к Галине Михайловне и Геннадию Николаевичу Саша Моденов и Владимир Скрягин, выжившие в афганском аду, но трагически ушедшие из жизни в мирное время. В газете «Подробности» и в «Областной газете» были опубликованы материалы о Николае. О жизни его родителей рассказала в телерепортаже Татьяна Анатольевна Муранова, бывшая тогда председателем Свердловского областного Союза семей военнослужащих, погибших в Афганистане и редактором газеты «Вестник Афганистана».
Вышла замуж и окончила вуз внучка Таня, для которой Коля в ее детстве приносил питание с молочной кухни. Учится в институте МВД внук Василий, знающий родного дядю только по фотографиям и рассказам родным. Род Егоровых не прервался.
Галина Михайловна и Геннадий Николаевич признательны каждому человеку, кто помнит Колю - справедливого и доброго паренька, к которому судьба оказалась безжалостной. «Мы благодарны директору акционерного общества «Таганский ряд» и депутату Екатеринбургской городской Думы Виктору Николаевичу Тестова, его товарищам за внимание и помощь, которые мы не видим от государства, пославших наших сыновей на афганскую войну».
Мама погибшего солдата говорит: «Так не должно быть в жизни, чтобы родители хоронили своих детей». Пусть эти слова чаще вспоминают политики, от которых зависит – быть войне или нет...
Свежие комментарии