Полковник МИХАЙЛОВ Александр Владимирович
( ветеран Управления "А" ЦСН ФСБ России )
Прослужил в Группе «А» более двадцати двух лет. Он был руководителем отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России. Недавно вышел в отставку. Мы предлагаем вниманию читателя одну из самых боевых биографий легендарного подразделения.
Михайлов Александр Владимирович, полковник. Родился 18 января 1951 года. В органах государственной безопасности с 1973 года. Окончил МГУ имени М.В. Ломоносова (1978 год) по специальности политическая экономия. В Группе «А» 7-го управления КГБ СССР с декабря 1982 года. Проходил боевую стажировку на территории ДРА. Участник многих специальных операций по освобождению заложников. Воевал на Северном Кавказе в первую и вторую «чеченскую» войну. Начальник отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России. Награжден пятью орденами: «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Красного Знамени, «За личное мужество», «За военные заслуги» и Мужества, многими медалями. Почетный сотрудник КГБ.
ЛЕГЕНДА СПЕЦНАЗА АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВ, ПО ФАКТУ – ГЕРОЙ РОССИИ
Полковник «Альфы» Александр Михайлов — кавалер пяти боевых орденов, легенды отечественного спецназа, посвятившего свою жизнь борьбе с чумой нашего времени — терроризмом.
За тридцать с лишним лет работы в органах госбезопасности Александр Владимирович прошел достойный всяческого признания боевой путь от рядового сотрудника 15-го Главного управления КГБ СССР до начальника отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России.
За годы службы в спецподразделении, в которое он стремился с 1978 года, но был отпущен своим руководством только в октябре 1982 года, полковник Михайлов продолжил и приумножил славные традиции Группы «А» Службы ОДП Седьмого управления КГБ СССР, которые были заложены в 1970-х годах.
За его плечами «боевая стажировка» в Афганистане, две полномасштабные войны на Северном Кавказе, Сухуми и Саратов, охрана Аркадия Ивановича Вольского в Нагорном Карабахе, Будённовск и Первомайский, Грозный и «Норд-Ост», многие специальные операции, ставшие настоящей классикой отечественного и мирового антитеррора.
Личный вклад полковника Михайлова в обеспечение безопасности нашей Державы отмечен высокими государственными наградами — орденами «За заслуги перед Отечеством» IV степени с изображением мечей, Красного Знамени, Мужества, «За военные заслуги» и «За личное мужество», многими медалями. Он — Почетный сотрудник госбезопасности.
В качестве начальника отдела Управления «А» ЦСН ФСБ России полковник Михайлов воспитал достойную смену — настоящих профессионалов антитеррора, не раз доказавших это своими героическими делами.
Активный деятель Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».
РАЗНЫЕ ВОЙНЫ
– Александр Владимирович, вы воевали всю свою сознательную жизнь. Вы могли бы рассказать об этом?
- Рассказать всю свою жизнь? Боюсь, это не поместится на газетный лист.
- Хорошо. Давайте тогда сначала посчитаем, сколько за Вашими плечами войн?
– Получается три — Афганистан и две «чеченские». Это, конечно, не считая спецопераций.
– В чем, на Ваш взгляд, их отличие?
– В афганской войне было больше порядка, больше дисциплины, больше взаимопонимания между родами войск. Не было конкуренции за награды и внимание начальства, и самое главное – не бывало предательства. Я уже не говорю об уровне снабжения армии.
Мы, «альфовцы», в Афгане стажировались. Очень хорошее взаимодействие было с руководством пограничных застав, десантно-штурмовых групп. Правда, сначала пограничники нас прикрывали, вперёд старались не пускать. В конце концов мы возмутились и потребовали: если мы сюда приехали на стажировку, давайте задействовать нас без поблажек. После этого мы стали вместе вылетать на выполнение боевых задач.
Нужно ещё иметь в виду, что в Афганистане не было команды вести полномасштабную войну. Советские войска стояли гарнизонами. Спецназ работал по своей программе.
- Что вам запомнилось в Афганистане больше всего?
- Если брать боевые операции, то – взятие банды Каль-Куддуза. Это был в январе 1983 года. Старшим у нас был Виктор Николаевич Зорькин. Вместе с ним нас было 14 человек, сотрудников Группы «А».
«Моджахеды» вышли на нашу засаду и тут же попали под обстрел, сразу потеряв семь-восемь человек. В конечном счете, банда численностью от 70 до ста человек была полностью разгромлена. А после финальной зачистки обнаружили и главаря банды, которого потом привезли в Москву. У нас потерь не было.
Для меня это было настоящее боевое крещение.
– А какое впечатление произвела на вас афганская глубинка?
– Раннее средневековье, какой-нибудь тринадцатый век. Видишь, как афганцы, допустим, муку делают. Осла привязывают к жернову, и вот он вокруг ходит. Нужно мазанку поставить — женщины начинают ногами растаптывать, глину месить… Когда участвовали в зачистках, заходили в дома и в глаза бросалась убогость и нищета. Хотя афганцы - трудолюбивый народ, достойный лучшей участи.
- Вернёмся к чеченским войнам.
- Про первую «чеченскую» мне трудно рассказывать, поскольку «Альфа» в боевых порядках не находились. Мы выполняли свои небольшие конкретные задачи. Однако, осталось общее впечатление бардака. Хотели просто задавить броней. К тому же началось своего рода «состязание»: кто быстрее сделает, кто быстрее доложит руководству. Такого в Афганистане не было.
По поводу второй компании я могу сказать больше - мы работали вместе с войсковыми подразделениями, десантниками, внутренними войсками. Если говорить об эффективности… она есть, но достигается более высокой ценой. Сколько гонялись за тем же Масхадовым, Хаттабом, Радуевым и им подобным? А самое обидное в том, что мы уничтожаем одного, а на его место сразу назначают другого. Ему же передается «финансовая делянка».
Если сравнивать, то в Афганистане, наверное, мы работали более эффективно. Почему? Мы уничтожали банды, где бы они не были. А в Чечне, как только банда входит, допустим, в село или какой-то район – все: эффективность применения вертолетов и тяжелого вооружения снижается. А дальше… как в годы гражданской войны: штыки в руки.
– Мы не можем позволить себе действовать на Северном Кавказе так, как действуют те же израильтяне против палестинцев?
– К сожалению, не можем. Когда мы услышали слова президента – «мочить в сортире», то мы, честно говоря, надеялись именно на это: мочить так мочить. Ну а потом мы столкнулись с такой проблемой: террористы вошли в село, поступает команда «стоять!» – и думать, как это село освобождать. И опять вытягиваем на человеческом факторе - без авиации, танков и пушек. Вот почему я считаю, что в Афганистане эффективность была выше.
Но и тут, на Северном Кавказе, конечно, получены хорошие результаты. И то, что в 2000 году мы раздолбали этих «друзей» по полной программе… Ну а дальше, когда активная фаза закончилась, эффективность снизилась, хотя средства затрачиваются огромные. Чтобы зачистить одно село, подтягивается техника, большое количество личного состава. Все окружается танками и бронетранспортерами. Своих людей теряем, а кого надо – того не находим.
– Александр Владимирович, вы воевали всю свою сознательную жизнь. Вы могли бы рассказать об этом?
- Рассказать всю свою жизнь? Боюсь, это не поместится на газетный лист.
- Хорошо. Давайте тогда сначала посчитаем, сколько за Вашими плечами войн?
– Получается три — Афганистан и две «чеченские». Это, конечно, не считая спецопераций.
– В чем, на Ваш взгляд, их отличие?
– В афганской войне было больше порядка, больше дисциплины, больше взаимопонимания между родами войск. Не было конкуренции за награды и внимание начальства, и самое главное – не бывало предательства. Я уже не говорю об уровне снабжения армии.
Мы, «альфовцы», в Афгане стажировались. Очень хорошее взаимодействие было с руководством пограничных застав, десантно-штурмовых групп. Правда, сначала пограничники нас прикрывали, вперёд старались не пускать. В конце концов мы возмутились и потребовали: если мы сюда приехали на стажировку, давайте задействовать нас без поблажек. После этого мы стали вместе вылетать на выполнение боевых задач.
Нужно ещё иметь в виду, что в Афганистане не было команды вести полномасштабную войну. Советские войска стояли гарнизонами. Спецназ работал по своей программе.
- Что вам запомнилось в Афганистане больше всего?
- Если брать боевые операции, то – взятие банды Каль-Куддуза. Это был в январе 1983 года. Старшим у нас был Виктор Николаевич Зорькин. Вместе с ним нас было 14 человек, сотрудников Группы «А».
«Моджахеды» вышли на нашу засаду и тут же попали под обстрел, сразу потеряв семь-восемь человек. В конечном счете, банда численностью от 70 до ста человек была полностью разгромлена. А после финальной зачистки обнаружили и главаря банды, которого потом привезли в Москву. У нас потерь не было.
Для меня это было настоящее боевое крещение.
– А какое впечатление произвела на вас афганская глубинка?
– Раннее средневековье, какой-нибудь тринадцатый век. Видишь, как афганцы, допустим, муку делают. Осла привязывают к жернову, и вот он вокруг ходит. Нужно мазанку поставить — женщины начинают ногами растаптывать, глину месить… Когда участвовали в зачистках, заходили в дома и в глаза бросалась убогость и нищета. Хотя афганцы - трудолюбивый народ, достойный лучшей участи.
- Вернёмся к чеченским войнам.
- Про первую «чеченскую» мне трудно рассказывать, поскольку «Альфа» в боевых порядках не находились. Мы выполняли свои небольшие конкретные задачи. Однако, осталось общее впечатление бардака. Хотели просто задавить броней. К тому же началось своего рода «состязание»: кто быстрее сделает, кто быстрее доложит руководству. Такого в Афганистане не было.
По поводу второй компании я могу сказать больше - мы работали вместе с войсковыми подразделениями, десантниками, внутренними войсками. Если говорить об эффективности… она есть, но достигается более высокой ценой. Сколько гонялись за тем же Масхадовым, Хаттабом, Радуевым и им подобным? А самое обидное в том, что мы уничтожаем одного, а на его место сразу назначают другого. Ему же передается «финансовая делянка».
Если сравнивать, то в Афганистане, наверное, мы работали более эффективно. Почему? Мы уничтожали банды, где бы они не были. А в Чечне, как только банда входит, допустим, в село или какой-то район – все: эффективность применения вертолетов и тяжелого вооружения снижается. А дальше… как в годы гражданской войны: штыки в руки.
– Мы не можем позволить себе действовать на Северном Кавказе так, как действуют те же израильтяне против палестинцев?
– К сожалению, не можем. Когда мы услышали слова президента – «мочить в сортире», то мы, честно говоря, надеялись именно на это: мочить так мочить. Ну а потом мы столкнулись с такой проблемой: террористы вошли в село, поступает команда «стоять!» – и думать, как это село освобождать. И опять вытягиваем на человеческом факторе - без авиации, танков и пушек. Вот почему я считаю, что в Афганистане эффективность была выше.
Но и тут, на Северном Кавказе, конечно, получены хорошие результаты. И то, что в 2000 году мы раздолбали этих «друзей» по полной программе… Ну а дальше, когда активная фаза закончилась, эффективность снизилась, хотя средства затрачиваются огромные. Чтобы зачистить одно село, подтягивается техника, большое количество личного состава. Все окружается танками и бронетранспортерами. Своих людей теряем, а кого надо – того не находим.
ЗВЕЗДНАЯ КОМАНДА
– Александр Владимирович, как вы пришли в «Альфу»?
– Попасть в Подразделение было моей мечтой. И я приложил к этому немало усилий. Первый раз я пошёл на медкомиссию по подбору в Подразделение ещё в 1978 году, вместе с моим другом Плюсниным. Но он попал в «Альфу», а я нет. Потом Александр стал легендарным бойцом, одним из участников штурма дворца Амина…
– Обидно было, что не взяли?
– Точнее – не отпустило руководство управления. Я готовил команду 15-го Главного управления по самбо.
Мне помог случай – точнее, один человек, курировавший 15-е главное управление, из аппарата Андропова. В конце 82-го я попал в Подразделение.
– Какими были ваши первые впечатления от Группы?
– Я сразу почувствовал, что попал в боевое подразделение. Многие сотрудники уже участвовали в настоящих боевых операциях, имели боевые награды. Конечно, мы все старались на них равняться.
- А сколько у вас сейчас боевых наград?
- Пять орденов: «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени с мечами, орден Боевого Красного Знамени, «За военные заслуги», «За личное мужество» и орден Мужества. Это не считая медалей. Есть ещё знак – «Почётный сотрудник КГБ».
- И всё это – за спецоперации?
- Не только. Хотя в основном – да.
- А какие награды для вас стали главными, знаковыми?
- Для меня все награды являются главными и почётными, потому что они получены в бою, а не за канцелярскую работу, не за перебирание бумажек. Я свои ордена заработал честным боевым трудом, а не расшаркиваясь на паркете.
Но, конечно, бывали разные ситуации. И некоторые больше врезались в память, больше значили и для меня, и для страны в целом, чем другие.
- Тогда расскажите, например, за что вы получили «За заслуги перед Отечеством». Ведь сейчас это одна из высших наград России...
- Если коротко, то за Дубровку.
«НОРД-ОСТ»
До сих пор помню в подробностях, как всё это было. Мы с Игорем Ореховым ехали домой, и где-то в районе метро «Университет» у меня сработал пейджер. Смотрю – «боевая тревога». Через несколько минут я уже стоял в дежурке и слушал – «захвачены заложники, адрес – ДК на улице Мельникова». Мы со Славой Гудковым экипировались и через несколько минут уже ехали по ночной Москве на место происшествия.
В штабе я получил конкретное задание и мы с Сергеем Дяченко приступили к его выполнению: изучать скрытые пути подхода к зданию, места проникновения в ДК на Дубровке. И детальное исследование крыши культурного центра. Данные передавались в штабную группу Управления «А» ЦСН, где всё это систематизировалось.
В это время подразделения отрабатывали свои действия по штурму в культурном центре «Меридиан», так как он строился по аналогичному проекту, что и захваченный центр на Дубровке. Это нам очень помогло – оказалось, что в проекте предусмотрен проход между корпусами, который должен вести прямо в холл театра.
Мы стали искать этот проход. Обнаружился он в местном ночном клубе – мне его показал местный официант. Проём был на месте – правда, заложенный кирпичом и закрытый фанерой. Мы разобрали проём. Во время штурма через него прошло семьдесят человек – в том числе и моя группа…
Но это было потом. А перед этим двое суток мы изучали объект. За это время освободили семерых спрятавшихся заложников. В том числе и двух девушек, которые сбежали от бандитов через окно туалетной комнаты. Одна девчонка, прыгая, сломала себе обе ноги. Штаб попросил срочно оказать помощь. Мы с Мишей Кульковым бросились их вытаскивать. Он взял под руку одну девчушку, я на руки взял ту, у которой были повреждены ноги - и бежать.
Когда я поднял ее на руки, понес, она спросила: «Дяденька, вы меня спасете?» До сих пор помню, как от жалости перехватило горло.
Когда мы вышли из-под карниза, то попали под огонь боевиков. В это время был ранен в плечо Костя Журавлёв, который нас прикрывал.
К исходу дня 25 числа план штурма был практически готов и утверждён. Перед самым уходом из штаба один из руководителей операции сообщил, что для ослабления сопротивления террористов будет применен газ и что нам нужно подготовить противогазы.
- Как отнеслись к этому бойцы?
- Спокойно, так же продолжали подгонять экипировку. Лишних вопросов никто не задавал. Все уже мысленно были в бою. Люди знали, на что идут. Все прекрасно понимали: достаточно одного взрыва - и все будут погребены под развалинами. Особенно рисковали те группы, которые входили непосредственно в зал. Но отказников не было! Что будет — то будет.
Но вернёмся к тем событиям. За два часа до штурма специалисты добрались до вентиляционной системы и пустили по ней газ. Примерно в 5.45, когда газ уже начал действовать, все штурмовые группы ЦСН пошли на штурм. И хотя сопротивление террористов на некоторых участках было отчаянное, всё же газ сделал своё дело.
Ну а после самого штурма началась эвакуация людей. Практически 30—40 минут смертельно уставший спецназ в противогазах и бронежилетах выполнял работу медиков и сотрудников МЧС. Помню, как мы вытаскивали грузного мужчину весом 120 килограммов, упавшего в проход между креслами. Пришлось ломать кресла, чтобы вытащить тело…
Я уверен – если бы медики и спасатели прибыли бы на место проведения операции вовремя, жертв было бы меньше на порядок. Но ответственность за потерянные жизни несут не они, а их руководство, не обеспечившее координацию действий служб.
СУХУМСКИЙ ИЗОЛЯТОР
- А за что вам дали орден Красного Знамени?
- Сначала хочу подчеркнуть, что особенно горжусь именно этим орденом. Это легендарная награда, его вручали ещё участникам Гражданской войны.
Теперь расскажу, за что я его получил.
11 августа 1990 года в городе Сухуми семь арестованных преступников, находящихся в изоляторе временного содержания МВД Абхазской АССР, захватили в качестве заложников трёх работников охраны. Завладев ключами от камер, они выпустили на свободу ещё 68 подследственных и осуждённых. После этого бандиты заняли три этажа здания изолятора, в том числе и помещение, в котором хранилось оружие – около 3 тысяч стволов нарезного и гладкоствольного, и к ним около 30000 единиц боеприпасов, изъятых у населения. Контингент в изоляторе был «крутой» - 15 арестованных за убийства, семеро – за разбой, и даже один угонщик самолёта. Зачинщиком бунта был некий Прунчак, арестованный за убийство трёх человек.
13 августа на самолёте Председателя КГБ двадцать два сотрудника Группы «А» и 31 боец ОМСДОНа (Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Дзержинского), которыми командовал майор Сергей Лысюк, вылетели в Сухуми. Как мы оказались вместе с «дзержинцами»? Учитывая нашу специфику работы, связанную с освобождением заложников, МВД СССР попросило помощи. Руководство операцией было возложено на командира Группы «А», Героя Советского Союза Виктора Фёдоровича Карпухина.
Сразу после прилёта и рекогносцировки трое «альфовцев» и несколько сотрудников ОМСДОНа стали прорабатывать варианты штурма изолятора и освобождения заложников. За несколько часов работы был подготовлен план.
Однако, генерал внутренних войск Стариков его попросту «зарубил». Говорил, что народу мало, а камер много, «вы плохо знаете, что такое тюрьма» и т.п. Карпухин связался с Москвой и доложил о накалившейся обстановке, сказав, что всю ответственность за штурм берёт на себя. «Добро» на штурм было получено. Фактически, Карпухин один сумел настоять на операции – генералы были портив.
Первой группе бойцов ставилась задача захватить автобус РАФ и освободить заложников.
Второй группе предстояло, взорвав люк на четвёртом этаже изолятора и ворваться в здание. Третья группа должна была войти в изолятор с первого этажа, взорвав стальную дверь выхода, откуда заключённые выводились на прогулку.
Бандитам сообщили, что их требования будут выполнены. Во двор изолятора въехал микроавтобус. Однако, террористы ещё 3 часа решали, кто поедет, а кто останется. Примерно в 17-15 11 человек загрузились в «Рафик» и он двинулся. В этот момент прозвучал взрыв – что служило сигналом для начала операции. Мы тремя группами, с трёх сторон, рванули к микроавтобусу. К сожалению, он продолжал двигаться, так как из двух зарядов сработал только один. Первой возле автобуса оказалась группа Виктора Лутцева. Евгений Первушин рванул дверь и буквально выкинул водителя. В эту же секунду Игорь Орехов буквально «влетел» в «Рафик» - головой вперёд, выбив стекло – и своим телом «накрыл» двух бандитов, которые вели огонь по штурмующим группам. В этот момнет его ранил в шею уголовник Дзидзария. Тут подоспели и мы – и тремя выстрелами «свели дебет с кредитом». С «Рафиком» было покончено.
Одновременно со взрывом во дворе прозвучали взрывы у металлического люка и у двери на первом этаже. Начался общий штурм. Эта двусторонняя атака с крыши и с первого этажа была настолько решительной, что террористы, пытавшиеся было сопротивляться, легли на пол и начали расползаться по камерам, побросав оружие.
Итогом было освобождение заложников. У нас было двое раненых: Игорь Орехов и у соседей - солдат Блинов, раненый в ногу.
Когда мы после операции ехали к месту дислокации и наши автобусы останавливались у светофоров, окружающие люди нам аплодировали. Такое на моей памяти было впервые.
САРАТОВ
- Случались ли на вашей памяти дела, похожие на сухумское?
- Да. Например, одна из самых быстрых и результативных операций по освобождению заложников была проведена нами в городе Саратове.
Четверо особо опасных преступников, содержавшихся в следственном изоляторе Саратовского УВД, во время прогулки во дворе подняли бунт. Угрожая самодельным холодным оружием, они захватили двух сотрудниц изолятора в заложницы. Завладев ключами, преступники открыли одну из камер и дополнительно взяли в заложники двух молодых парней. После чего выдвинули требования: предоставить им оружие, бронежилеты, крупную сумму денег и возможность выехать за пределы области.
Местное руководство УВД пошло навстречу бандитам и частично выполнило их требования. Вообще-то это недопустимо с любой точки зрения: есть вещи, которые делать нельзя. В частности, преступникам было передано оружие – пистолет и 24 патрона к нему. Для того, чтобы хоть как-то уменьшить убойную силу оружия, милиционеры додумались выварить эти патроны в кипятке. Толку от этого, разумеется, не было никакого.
Преступники вместе с заложниками покинули следственный изолятор на микроавтобусе и выехали в город, где им удалось скрыться от машин преследования. Несколько часов они бесконтрольно ездили по городу.
Обнаружены они были только на следующий день. Выяснилось, что по дороге они поймали и прихватили с собой женщину, которая проходила свидетельницей по их делу. И поехали к ней домой – где были муж, сосед и двухлетняя девочка. Их всех они взяли в заложники. Всего в квартире находилось 11 человек.
По указанию руководства КГБ в Саратов была направлена группа захвата в количестве 13 человек, возглавляемая Виктором Фёдоровичем Карпухиным. По прилёту была проведена рекогнисцировка места проведения операции. Мы посмотрели идентичную квартиру на первом этаже, составили схему. Снайпер-наблюдатель Василий Леонов постоянно докладывал о передвижении преступников по квартире. Информация становилась всё тревожнее: бандиты нервничали, их поведение становилось непредсказуемым.
Ночью, примерно в 3-10, группа захвата вышла на исходные позиции. В 3-30 Виктор Фёдорович Карпухин дал команду на штурм.
Первая группа в составе Игоря Орехова, Евгения Первушина и Александра Пятницкого с помощью специального альпинистского снаряжения спустилась с крыши дома и буквально влетела в окна захваченной квартиры, предварительно забросав бандитов светошумовыми гранатами. В то же самое время вторая группа, возглавляемая Виктором Лутцевым, тараном выбила дверь квартиры и вступила в рукопашную схватку с преступниками.
Через несколько секунд пистолет, нож и топор валялись на полу, а «братва» в наручниках ползала по полу и пускала слюни. Серьёзное сопротивление оказал только Рыжов, физически очень сильный. Но ему пришлось капитулировать перед майором Алексеем Сергеевым, который его и обезвредил.
Впрочем, Рыжов ещё доставил хлопот. Когда – уже на лестнице – мы передавали бандитов местной милиции, он сумел разорвать цепочку, соединяющую наручники и попытался удрать. Пришлось вмешиваться снова.
В тот же день мы вылетели в Москву. Тогда нас впервые встречали в аэропорту с цветами.
ЛАЗАРЕВСКОЕ
- А бывали случаи, когда спецоперация обходилась без стрельбы?
- Да. На моей памяти было всего несколько случаев, когда удавалось обойтись без штурма, без силовых мер вообще. О таких случаях обычно не пишут в газетах – с точки зрения досужего обывателя они «незрелищны». На самом деле именно такие случаи являют высший пилотаж нашей работы – победить, не сражаясь.
Классическим примером такой работы была спецоперация, проведённая в посёлке Лазаревское, о которой практически никто не написал.
20 сентября 2001 года мой отдел находился на боевом дежурстве. Примерно в 13-00, слушая новости, мы узнали, что в недостроенной частной гостинице в посёлке Лазаревское захвачено пятеро заложников. Конечно, такое возможно только в наше безумное время – чтобы сотрудники спецназа впервые узнавали о захвате из теленовостей… Впрочем, довольно скоро поступила команда от руководства – готовиться к выезду. Быстро экипировавшись и собрав всё необходимое оборудование, мы рванули в аэропорт. Через час мы уже летели в Сочи.
Ответственным за проведение операции был назначен адмирал Герман Угрюмов, он же возглавил штаб вместе с начальником ЦСН генералом Тихоновым. Надо сказать, что адмирал Угрюмов – человек-легенда, его профессиональный и личный авторитет был чрезвычайно высок. Увы, его уже нет с нами – в 2002 году он умер в Чечне в рабочем кабинете в Ханкале…
После прилёта первая группа выехала на место происшествия. Получив в штабе информацию о террористах, их намерениях и вооружении, а также о заложниках, мы разошлись по своим участкам.
Террористы оказались местными, возглавлял их бандит, отсидевший приличный срок. Настроены они были решительно. Краснодарская группа попыталась было подобраться к ним, но они закидали её гранатами.
Началась кропотливая работа по изучению объекта. Прибывшая на место группа захвата начала подготовку к штурму.
Однако штурм не понадобился. Это было достигнуто благодаря великолепной работе майора Милицкого, проводившего переговорный процесс с террористами. Он проявил себя настоящим дипломатом. Затем к процессу исключительно своевременно подключился генерал Тихонов в качестве «представителя Москвы». После долгих переговоров им удалось склонить террористов к добровольной сдаче.
Надо сказать, что московское начальство постоянно торопило со скорейшим решением вопроса. Эту сторону дела взял на себя адмирал Угрюмов. Пользуясь своим авторитетом, он терпеливо и тактично объяснял и доказывал, что торопиться нельзя, что переговорный процесс проходит успешно и положительный результат будет достигнут. В конце концов, к десяти утра террористы сдались. Заложники остались живы, невредимы и на свободе, причём без единого выстрела.
ЧЕЧНЯ
- Всё это операции по освобождению заложников. А какие ещё задачи перед вами ставились?
- Как вы понимаете, сейчас круг задач, стоящие перед «Альфой», чрезвычайно расширился. Особенно в связи с началом второй чеченской. Наше присутствие на Северном Кавказе стало почти постоянным. Помимо выполнения обычных задач, связанных с освобождением заложников, мы стали выполнять и чисто спецназовскую работу, то есть операции в горной и лесистой местности, зачистки сёл, засады и т.п. Всё не опишешь: спектр задач очень обширен.
В одной из плановых командировок 2001 года оперативным штабом была посталвена задача – захватить или уничтожить, это уж как получится, одного из влиятельных полевых командиров. Этот человек готовил боевиков, взорвавших дома в Москве и в Махачкале. Фактически он был правой рукой Хаттаба.
За ним гонялся не один отдел ЦСН, но судьба распорядилась так, что эта работа досталась именно моему отделу. Также в операции участвовали бойцы 2-го отдела Управления «В».
Доведя до руководства сборной группы задачу, мы, экипировавшись и вооружившись, были переброшены на вертолётах в район боевых действий. Там нас уже ждали группы спецназа, вместе с которыми мы должны были выполнить боевую задачу. Ещё раз уточнив и согласовав наши действия, мы выехали на место операции. Сотрудники Управления «В» и новосибирского спецназа блокировала территорию по нужному адресу. После этого мы ворвались и начали тотальную зачистку домов, служебных помещений, приусадебных участков и так далее. В поиске бандита нам помогал служебный пёс по кличке Чен. Во время двухчасовых безрезультатных поисков пёс обнаружил предполагаемое место укрытия – но наши сотрудники, перевернув там всё, ничего не нашли. Я уже было отдал команду на зачистку следующих адресов. Но мы не успели перейти к очередному дому – начался бой. Я успел отдать команду о занятии круговой обороны и вместе Петром Кошельниковым рванул по старому адресу. При входе мне попался раненый в кисть руки спецназовец из Новосибиркска, за ним бежал его товарищ… В доме шел настоящий бой. Оценив обстановку, мы пробрались внутрь дома и помогли командиру новосибирской группы Владимиру Шуеву закончить дело. Полевой командир был уничтожен.
Потом, в укрытии, где он прятался, мы нашли автомат, несколько заряженных магазинов, взрывные устройства, а также японскую полевую рацию, литературу и запасы еды. Подготовился он основательно.
Шуев рассказал мне, как его обнаружили. Когда мы уже выходили из здания, пёс повторно облаял то место у маленькой лестницы. Новосибирцы оторвали эту лестницу ломом. Вот тогда-то из амбразуры раздался крик «Аллах Акбар!» и по ним ударила автоматная очередь…
После прилёта в Ханкалу был проведён разбор операции, учтены все недостатки и сделаны выводы.
За эту операцию я получил Орден Мужества.
ОХРАНА ВОЛЬСКОГО
- Боевые операции начались для вас именно с Чечни?
- Не совсем так. «Альфа» начала свой путь по «горячим точкам» ещё в советское время. Баку, Ереван, потом Грузия, Латвия, Алма-Атв и так далее. Кажется, мне пришлось побывать во всех «горячих точках» бывшего Союза.
– Я знаю, в Нагорном Карабахе Вы обеспечивали личную безопасность члена ЦК Аркадия Вольского, направленного в зону конфликта Михаилом Горбачевым с широкими полномочиями.
В сентябре 1998 года командиру Группы «А» Зайцеву руководством КГБ была поставлена задача – послать двух сотрудников «Альфы» для охраны члена ЦК Аркадия Вольского, собиравшегося в Нагорный Карабах. В то время обстановка в этом регионе была накалена до предела – фактически, там уже начиналась партизанская война. В этой ситуации Горбачёв послал туда наиболее грамотного и уважаемого человека, опытного дипломата, которого стали бы слушать и армяне, и азербайджанцы.
Зайцев остановил свой выбор на мне и Анатолии Ширшине. Через полгода к нам подключились Слава Кратков и Саша Якушев.
Это была интересная, но очень ответственная работа. Много выездов, много встреч с самыми разными людьми, выступлений на митингах и так далее. Вольский изо всех сил пытался примирить два народа, наметить пути выхода из кризиса.
Вольский собрал команду настоящих профессионалов. Разновозрастные, с разным опытом, эти люди составляли именно команду. Я уверен, что деятельность Вольского и его штаба, если и не привела к успеху, то дала полугодовую отсрочку тому, что началось позднее, после распада СССР.
Меня поражала работоспособность этого человека, умение сконцентрироваться на главной проблеме, правильно поставить задачу – и жестко проконтролировать её выполнение. Не менее поражала и его выдержка, самодисциплина, умение говорить с народом простыми, доступными словами. Помню, как в Баку был огромный митинг, разгорались страсти, начались крики, рёв толпы… Я думал, что не обойдётся без опасных инцидентов. В это время Вольский, выкурив свою обычную сигаретку, спокойно вышел на трибуну. И через десять минут огромная толпа в полной тишине слушала то, что он готовил. А когда он уходил, вслед ему кричали добрые слова… Очень, очень жаль, что потенциал этого человека не получил признания сейчас. Он мог бы принести огромную пользу нашей стране.
– На каких принципах строилась работа Вольского в Нагорном Карабахе?
– Он собрал команду профессионалов. Пожилые, молодые — но это была именно команда. Молодость дополнялась знанием и опытом. Деятельность Вольского и его штаба дала отсрочку на полтора года тем необратимым последствиям, что произошли в последующем.
ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ
– Оглядываясь назад, скажите, чем была и есть для Вас Группа «А»? Что это такое?
– Геннадий Николаевич Зайцев недавно написал мемуары, которые озаглавил: «Альфа — моя судьба». По всей видимости, так он и есть. Это судьба, жизнь и, что главное, образ жизни, служения своему Отечеству. И он, этот образ жизни, наверное, останется со мной до конца.
Поэтому сейчас, когда ушел на пенсию, тяжело… Утром встанешь – вроде бы пора идти на работу. Но автомата уже нет под рукой.
Свежие комментарии