Светлой памяти полковника ТОРШИНА Юрия Николаевича посвящается...
«ТРИДЦАТЫЙ» НА СВЯЗИ!
31 Октября 2010
СОВМЕСТНЫЙ БОЙ
— В этом году прошла шестая годовщина Беслана. Если почитать прессу, везде пестрел такой штамп: «Шесть лет с момента штурма». Но ведь штурма, по сути, не было — силовая операция по спасению людей, не так ли?
— Сложный вопрос, но, безусловно, я больше склоняюсь к тому, что это была операция по освобождению заложников. Штурм был спланирован, причем в нескольких вариантах. Два дня работали, все осматривали, собирая оперативную информацию.
Я был начальником отдела: расставили точки, с которых должны были идти отделы. У нас была задача — проникнуть в центральный вход и пройти коридор, примерно семьдесят пять метров, слева — спортзал, а справа классы. Это и был участок нашей работы. Другому боевому отделу была поставлена иная задача и нарезан участок: столовая, актовый зал. Третий отдел — спортзал, и т. д.
Каждый отдел Управления «А» работал совместно с коллегами из «Вымпела». Я вам показывал фотографии, на них подполковник Олег Ильин, он погиб, и лейтенант Туркин. По-моему, там не вышли из боя двое, это параллельный отдел, который входил вместе с нами.
— Вообще, какая была ситуация на момент прибытия? Ведь вооруженные ополченцы, родственники и просто знакомые — их не удалось оттеснить от школы, и они создавали тяжелую ситуацию?
— Очень тяжелую. Но, с другой стороны, их тоже можно понять. Ведь в ополчении находилось, наверное, процентов восемьдесят, если не больше, мужского населения: это отцы, мужья, братья непосредственно тех заложников, которые были захвачены в школе. Люди шли… кто с кинжалом, кто с шашкой, кто с охотничьим ружьем, или нарезным оружием. У кого‑то в руках были и автоматы, и пистолеты. Впрочем, тогда не время было отсортировывать, кто и на что имеет право.
До нашего приезда ополченцы заблокировали здание, их еще как‑то сдерживала и не пропускала милиция — они вносили сумятицу, и мы боялись, что они нам будут помехой. Тем более, их было сложно отличить от боевиков: у кого‑то форма, у кого‑то нет, у кого‑то только брюки, у кого‑то китель — и у всех оружие. Боевики одеты были практически в то же самое. И нас это настораживало.
— Есть такой ветеран «Вымпела» Ермолин, бывший депутат Госдумы. В одном из интервью он сказал, что представители так называемого ополчения поставили ультиматум: если спецназ предпримет штурм, то они будут стрелять в спину. Было такое?
— Было! Ведь в результате штурма террористы должны быть, разумеется, уничтожены, а заложники освобождены. Это война, стрельба… и не исключена возможность, что какая‑то шальная пуля может попасть и в заложника. Каждый — отец, муж, брат, родственник, знакомый, сосед — естественно, боялись этого. Значит, надо было выждать время и как‑то успокоить людей, окружавших школу.
…Был ли штурм? Да, был, но начался он, пожалуй, стихийно, хотя его планировали чуть позже, ночью, когда террористы, как правило, устают и в какой‑то степени теряют бдительность.
Если бы не сработало то взрывное устройство, которое бандиты заложили в спортивном зале… Сложно сказать, по какой причине они привели его в действие — то ли это случайно, то ли с целью провокации. Люди говорили, что снайпер из Центра специального назначения выстрелил в человека, который сидел на кнопке. Все это самая настоящая чушь.
На тот момент мы уже знали, что кнопка, которая приведет взрывное устройство в действие, существует на самом деле и находится в спортивном зале. Но где именно — Бог ведает. Что произошло между самими террористами — тоже непонятно, междоусобица ли, может быть ссора. Или тот человек, который находился на кнопке, был в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и устал ее держать. Сейчас об этом сложно судить. Собственно, сам взрыв послужил «детонатором», своеобразным сигналом к началу операции. Мы уже находились на своих позициях, ждали ночи. Но как только прозвучал взрыв, начальник Центра дал команду к штурму.
«ПОХЛОПАЙ ЛАДОНЬЮ»
— В прессе ходила информация, что якобы на момент штурма часть подразделения находилась на полигоне в отдалении от школы, где происходило боевое слаживание. Это так?
— Да, небольшой группе, где‑то двадцать-тридцать сотрудников, которым предстояло участвовать в спецоперации, была предоставлена возможность потренироваться.
— Но это также свидетельствует о том, что не было заранее подготовленного штурма, иначе они находились бы на своих исходных позициях?
— Было отработано три-четыре варианта штурма, но когда произошел взрыв, то, соответственно, ситуация усложнилась и надо было быстро действовать по обстановке. Ко всему прочему, на тот момент возле школы работали сотрудники МЧС, — во время так называемого «перемирия», потому что часть заложников была расстреляна в первый же день.
— Мужчин?
— Да. Я сейчас уже не помню точное количество, где‑то десять-пятнадцать человек, тела были выброшены с первого этажа. Сентябрь, достаточно жарко, солнце… Три-четыре сотрудника МЧС (мы их прикрывали с закрытых позиций) подъехали на грузовике, была договоренность с террористами, чтобы вывезти погибших. Но как только они подъехали и начали погрузку тел — произошел взрыв. Один из сотрудников МЧС был тяжело ранен, и нам пришлось его эвакуировать, фамилия его Копейкин, как сейчас помню.
У меня Стас Мамошин занимался этой эвакуацией, а я из‑за укрытия, из‑за дома выглядываю — сотрудник МЧС лежит. И в этот момент началась такая плотная стрельба, автоматно-пулеметный огонь со стороны школы, со второго этажа, что я, грешным делом, подумал, что он погиб. Кричу ему: «Брат, не шевелись, если ты жив, похлопай ладонью!». Смотрю, через некоторое время он начинает хлопать ладонью и приподнимать руку. Кричу: «Лежи спокойно, не дергайся, сейчас мы тебя прикроем БТР-ом и вытащим». БТР встал между раненым и школой, Мамошин эвакуировал раненого.
На каком‑то мероприятии я рассказал эту историю ребятам из МЧС, а они мне в ответ: «Да мы тебя сейчас с Копейкиным познакомим». Подводят мне этого парня, я ему и говорю: «Брат, если ты ранен, похлопай ладонью». — «Так это Вы говорили!». Постояли, вспомнили этот случай, а потом по приезде в Москву я рассказал о нём Сергею Кожухетовичу, попросив, мол, «отметьте там Копейкина». Он заулыбался и сказал, что Копейкин награду получил, то ли медаль, то ли орден, в общем, государственную награду.
БОЙ ВНУТРИ ШКОЛЫ
— Как складывалась ситуация внутри школы для вашего отдела?
— Дело в том, что это все произошло стихийно, и планы, которые были подготовлены штабом, уже на месте надо было корректировать, т. е. принимать решение исходя из конкретной обстановки. Когда проникали на первый этаж, получилась такая неприятная ситуация: тот отдел, который должен был идти в спортзал, встал ровно посередине коридора. А коридор достаточно темный… и был такой момент, что еще одна-две секунды, и мы бы могли открыть по ним огонь. Передвигаются, понимаете, какие‑то темные фигуры… Но, как говорится, вовремя было принято решение не стрелять.
Ну, а сам бой… сложно все было: из классов стреляли, и мы стреляли, потихоньку продвигаясь вперед. Думаю, что все‑таки на том участке, где находился мой отдел (по сути, он являлся центровым), другим отделам, первому и четвертому, пришлось намного тяжелее. Удача нас не оставила. А вот товарищей… У сотрудников Управления «В» достаточно много боевых потерь — семь офицеров.
«Альфа» не досчиталась троих. Потери первого отдела были велики, большое количество раненых, а вот наш третий, скажем, обошелся без каких‑то серьезных ранений и, слава Богу, без потерь. Да, у некоторых сотрудников были порезаны руки, но и только. Другим отделам досталось больше, серьезнее и тяжелее.
— Что Вы видели в спортзале?
— Вообще‑то, я достаточно много видел уничтоженных боевиков и абсолютно спокойно к этому отношусь. Вот, дети… опустим это… За все время службы я такой страшной картины не видел. А картина действительно была ужасающая, она так и стоит перед глазами. В Беслане есть кладбище — «Город Ангелов», где похоронены жертвы налета. Каждому нужно поехать и посмотреть этот мемориал, чтобы понять: терроризм есть Абсолютное Зло!
…Эти классы, в которые мы заходили, изрешеченные пулями, просто места живого не найдешь… Все в осколках, валяются глобусы, перевернутые парты — это очень тяжело воспринять, тяжело и страшно.
— Как получилось, что из двух террористов, взятых живьем, один не дожил до суда?
— После основного штурма или, иначе говоря, освобождения заложников, по громкой связи было объявлено о том, чтобы оставшиеся в школе выходили из здания. Им были определены два или три коридора. Двое террористов сбросили с себя разгрузки, автоматы, оружие и под видом мирных жителей затесались в ряды выходящих заложников. Но сами же люди начали показывать на них пальцами, мол, это боевики! Одного из них разъяренная толпа сама уничтожила.
— Учинила самосуд?
— Да, пожалуй, что и так, учинила самосуд. Хотя в данном случае, это слово неправильное, это был не самосуд, а логичное завершение варварской акции. Второго боевика наши сотрудники все‑таки смогли выдернуть. В дальнейшем, когда проходили судебные слушания, он, единственный из оставшихся в живых боевиков, давал показания.
— Юрий Николаевич, в прессе неоднократно подавалась информация в таком провокационном ключе, что, мол, по школе, когда там еще находились заложники, силовики били из танков и применяли «шмели». Что можно сказать по этому поводу?
— Да, было произведено до двух выстрелов из танка, но на тот момент заложников там уже не было — ни единого человека — дело уже было к вечеру. Остались мелкие группы по два-три боевика, которые плотно там засели, и достать их иными путями было просто невозможно. Например, представляете, это подвальное помещение с одним входом. Идти туда — значит подставить сотрудника спецподразделения в качестве очередной мишени, увеличив количество жертв. Тем более мы были на сто процентов уверены, что ни единого мирного жителя там уже нет.
Стреляли по подвальному помещению, по слуховым окнам. Смысла брать этих террористов живыми не было, тем более, и сами они бы не сдались — знали, на что шли. Но мирных, гражданских, повторюсь, там уже ни единого человека не было. Впоследствии специальная комиссия это подтвердила.
ВАСИЛЬЕВСКИЙ СПУСК И МИНВОДЫ
— Изначально Группа «А» создавалась для освобождения заложников, захваченных террористами на транспорте, и в этом плане классикой является операция на Васильевском спуске. Чем она запомнилась?
— И тем, что была первой, где я освобождал заложников на транспорте, и тем, что происходила буквально в ста метрах от Кремля.
— Какова была ваша задача по плану операции?
— Если коротко, то руководить группой, проникнуть в автобус, освободить заложников, уничтожить террориста.
— А если детально?
— Работали двумя группами, с одной стороны отдел, которым от Группы руководил Демидкин, — они действовали с грузовика, а с другой стороны — моя группа.
Операция, прямо скажем, классическая, причем в процессе мы впервые столкнулись с тем, что автобус был марки «Мерседес», их тогда мало было в Москве. Обычно мы тренировались на автобусах типа ЛАЗ, где, например, прекрасно разбивались стекла. В этой же иномарке стекло было триплекс. Когда ударили по нему, оно не осыпалось, просто в стекле образовалась дыра. Поэтому пришлось сотрудника брать, извини за выражение, «как бревно», и трем-четырем товарищам забрасывать его в окно.
Так же удачно отработала группа переговорщиков, в частности Игорь Мирошниченко, и с ним сотрудник милиции. Приехал Юрий Михайлович Лужков, нашел необходимую сумму денег, чтобы успокоить террориста.
Путем длительных переговоров, за определенное время и, разумеется, получив деньги, он выпускал по пять-шесть человек. На момент штурма в автобусе оставалось от пяти до семи корейцев, плюс сам террорист и водитель автобуса. Террорист был вооружен пистолетом Макарова и, кроме того, у него находилось взрывное устройство — бутылка с зажигательной смесью, что‑то типа «коктейля Молотова».
Операция была проведена настолько быстро и качественно, что террорист даже не успел произвести ни одного выстрела, был уничтожен. Оставшиеся заложники освобождены.
— Он получил пулю в лоб?
— В грудь, в лоб уже контрольный. Один из руководителей, не буду называть его фамилию, мне сказал: «Живым, Юра, он нам не нужен. Не надо перегружать следственные органы, прокуратуру, — все ясно и понятно — захватил автобус, произвел выстрел, напугал всех пистолетом, выдвинул невыполнимые требования…»
Я, в общем‑то, с этим согласен. И кто даст гарантию, что он бы не выпустил восемь патронов из пистолета Макарова по тому же самому водителю или заложникам-корейцам! Если террорист уже пошел на такую крайнюю меру, не надо его брать живым, испытывая судьбу. Если есть возможность сработать снайперам, не надо заламывать руки вверх, не надо показывать какие‑то боевые приемы. Как сказал президент Медведев, «найти и уничтожить», и это совершенно правильно.
— В этой связи вспоминается «снайперский штурм» в Минеральных Водах, 2001 год.
— В принципе, схожая ситуация, только объект — «Икарус», типичный наш автобус. И к нему было сложно подойти. На Васильевском спуске дело происходило ночью, в Минводах же — днем. Автобус был остановлен на эстакаде, когда до аэропорта Минеральные Воды оставалось буквально километра полтора.
— Насколько сложно было подобраться к нему?
— Проблематично, но — можно. Переговорщиком выступал один из сотрудников штаба «Альфы». Причем, заметьте, он один ходил на переговоры несколько раз. Правда, под хорошей легендой, но, тем не менее, риск огромный. Благодаря ему мы узнали, сколько террористов — один или несколько, чем вооружен, какие у него намерения, сколько заложников и т. д.
Но, наверное, самую главную роль при штурме автобуса и освобождении заложников сыграли снайпера. Путем переговоров террориста смогли выманить из автобуса, он оставался около входной двери, — и стрелки сделали свое дело.
— В грудь, в лоб уже контрольный. Один из руководителей, не буду называть его фамилию, мне сказал: «Живым, Юра, он нам не нужен. Не надо перегружать следственные органы, прокуратуру, — все ясно и понятно — захватил автобус, произвел выстрел, напугал всех пистолетом, выдвинул невыполнимые требования…»
Я, в общем‑то, с этим согласен. И кто даст гарантию, что он бы не выпустил восемь патронов из пистолета Макарова по тому же самому водителю или заложникам-корейцам! Если террорист уже пошел на такую крайнюю меру, не надо его брать живым, испытывая судьбу. Если есть возможность сработать снайперам, не надо заламывать руки вверх, не надо показывать какие‑то боевые приемы. Как сказал президент Медведев, «найти и уничтожить», и это совершенно правильно.
— В этой связи вспоминается «снайперский штурм» в Минеральных Водах, 2001 год.
— В принципе, схожая ситуация, только объект — «Икарус», типичный наш автобус. И к нему было сложно подойти. На Васильевском спуске дело происходило ночью, в Минводах же — днем. Автобус был остановлен на эстакаде, когда до аэропорта Минеральные Воды оставалось буквально километра полтора.
— Насколько сложно было подобраться к нему?
— Проблематично, но — можно. Переговорщиком выступал один из сотрудников штаба «Альфы». Причем, заметьте, он один ходил на переговоры несколько раз. Правда, под хорошей легендой, но, тем не менее, риск огромный. Благодаря ему мы узнали, сколько террористов — один или несколько, чем вооружен, какие у него намерения, сколько заложников и т. д.
Но, наверное, самую главную роль при штурме автобуса и освобождении заложников сыграли снайпера. Путем переговоров террориста смогли выманить из автобуса, он оставался около входной двери, — и стрелки сделали свое дело.
— Юрий Николаевич, спасибо за Ваш рассказ. Хочу пожелать Вам еще многих больших дел во имя «Альфы». Ведь бывших офицеров Группы «А» не бывает.
— Спасибо и Вам!
Автор: Ольга Егорова
"СПЕЦНАЗ РОССИИ"
Свежие комментарии